Novels and prospects of further improvement of the criminal legislation in the field of combating environmental crimes

БОРОДУЛЬКИНА Е.С.,
ведущий научный сотрудник отдела исследований в области правоохранительной деятельности и осуществления правосудия Национального центра законодательства и правовых исследований Республики Беларусь, кандидат юридических наук

Настоящая статья посвящена анализу последних новелл Уголовного кодекса Республики Беларусь в части уголовной ответственности за экологические преступления. Особое внимание уделяется декриминализации составов с административной преюдицией, освещаются дискуссионные аспекты исключения «составов поставления в опасность». Делается вывод, что дальнейшее совершенствование уголовного законодательства в сфере борьбы с экологической преступностью возможно лишь при условии разработки теоретико-концептуальной основы, учитывающей тенденции развития зарубежного законодательства, международные стандарты, исторический опыт и правоприменительную практику.

This article is devoted to the analysis of the latest novels of the Criminal Code of the Republic of Belarus in terms of criminal liability for environmental crimes. Particular attention is paid to the decriminalization of compositions with administrative prejudice, the controversial aspects of the exclusion of «compositions of endangering» are highlighted. It is concluded that further improvement of criminal legislation in the field of combating environmental crime is possible only if a theoretical and conceptual framework is developed that takes into account the development trends of foreign legislation, international standards, historical experience and law enforcement practice.

ВВЕДЕНИЕ

Углубление взаимодействия между человеком и природой, нарастание потребления природных ресурсов способствовали тому, что отношения в области охраны окружающей среды стали значимым объектом правового регулирования, а экологическая безопасность – важным элементом национальной безопасности нашего государства.

Эффективность обеспечения экологической безопасности зависит от реализации целого комплекса мер, в том числе и правовых, среди которых важное место принадлежит нормам уголовного закона. При этом об актуальности обращения к вопросам правовой защиты окружающей среды свидетельствует активная новеллизация отечественного охранительного законодательства в этом направлении.

Законом Республики Беларусь от 26 мая 2021 г. № 112-З «Об изменении кодексов по вопросам уголовной ответственности» (далее – Закон 112-З) внесены изменения в главу 26 Уголовного кодекса Республики Беларусь (далее – УК), содержащую положения об ответственности за экологические преступления. Принимая во внимание, что данная глава является одной из наиболее стабильных, и изменения, вносимые в нее, как правило, были связаны либо с общей корректировкой системы наказаний (например, оптимизация сроков ареста) либо с уточнением категориального аппарата законодательства об окружающей среде, особый интерес представляют вопросы криминологической обусловленности новелл, выявление факторов, повлиявших на вопросы криминализации (декриминализации) противоправных деяний, общая научная оценка внесенных изменений, а также определение перспектив дальнейшего развития охранительного законодательства в этой сфере.

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

Признание самостоятельного характера экологических отношений выразилось в выделении в УК раздела, в рамках которого объединены большинство известных отечественному уголовному закону преступных посягательств на окружающую среду.

Действующий УК содержит раздел IX «Преступления против экологической безопасности, окружающей среды и порядка природопользования» и одноименную главу 26, включающую примечания и 23 статьи. Следовательно, в качестве отдельного объекта уголовно-правовой охраны в целом и родового объекта экологических преступлений определены «экологическая безопасность», «окружающая среда» и «порядок природопользования». Ранее, до принятия и вступления в силу Закона 112-З, указанные раздел и глава носили название «Преступления против экологической безопасности и природной среды», соответствующие изменения были внесены с учетом необходимости приведения положений уголовного закона в соответствие с Законом Республики Беларусь от 26 ноября 1992 г. № 1982-XI «Об охране окружающей среды», главой 16 нового Кодекса Республики Беларусь об административных правонарушениях от 6 января 2021 г. № 91-З (далее – КоАП).

Анализ всех изменений, внесенных Законом 112-З в главу 26 УК, позволяет разделить их на несколько основных групп: введение в санкции альтернативных видов наказания, декриминализация составов с административной преюдицией, исключение формальных составов и составов «поставления в опасность», а также конкретизация понятийного аппарата.

Так, в санкции ряда статей (ч. 2 ст. 279 и ч. 4 ст. 281 УК) в качестве альтернативы лишению свободы введено наказание в виде ограничения свободы. Несмотря на отдельные проблемные аспекты исполнения ограничения свободы, а также на критическое отношение к данному виду наказания некоторых представителей отечественной доктрины уголовного права (например, В.М.Хомича [1]), включение ограничения свободы в санкции, особенно носящие безальтернативный характер, позволит расширить пределы судейского усмотрения при вынесении решения и обеспечить более гибкий подход в этом вопросе. Еще в п. 7 Концепции совершенствования системы мер уголовной ответственности и порядка их исполнения, утвержденной Указом Президента Республики Беларусь 23 декабря 2010 г. № 672, обращалось внимание, что данный вид наказания является оптимальной альтернативой лишения свободы в отношении лиц, обладающих устойчивой мотивацией на социальную реабилитацию и адаптацию. То есть большая вариативность в выборе наказания будет способствовать его индивидуализации, так как позволит максимально учесть личность виновного и все значимые обстоятельства уголовного дела при назначении наказания.

Важным направлением корректировки главы 26 УК явилась декриминализация достаточно широкого круга составов преступлений. Данный вопрос прорабатывался при подготовке проекта Закона 112-З всеми заинтересованными государственными органами в целях дальнейшего недопущения осложнения криминогенной обстановки.

В науке уголовного права не оспаривается тезис о том, что одним из оснований криминализации является невозможность противодействия противоправному деянию иными, помимо уголовно-правовых, средствами. Д.В.Шаблинская справедливо отмечает, что «с учетом места уголовной ответственности среди средств разрешения противоречий и конфликтов, основание для декриминализации того или иного деяния возникает тогда, когда имеются другие, не относящиеся к уголовно-правовым, более действенные способы их разрешения. Одновременно с данными процессами в обоснование процесса снятия уголовно-правового запрета включается принцип экономии репрессии» [2, с. 263].

Учитывая данный критерий, из главы 26 исключены составы, предусматривающие деяния, охватываемые применением иных мер воздействия, в частности, вред, причиненный окружающей среде в результате нарушений правил водопользования (ст. 273 УК), правил охраны рыбы и других водных животных (ст. 283 УК), возмещается согласно установленным таксам (Указ Президента Республики Беларусь от 24 июня 2008 г. № 348 «О таксах для определения размера возмещения вреда, причиненного окружающей среде», Положение о порядке исчисления размера возмещения вреда, причиненного окружающей среде, и составления акта об установлении факта причинения вреда окружающей среде, утвержденное постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 17 июля 2008 г. № 1042 и др.). С учетом того, что за последние 10 лет ни ст. 273 УК, ни ст. 283 УК на практике не применялись ни разу [3], решение о декриминализации названных статей видится обоснованным.

Одной из важнейших новелл Закона 112-З является исключение из УК составов, носящих формальный характер и предусматривающих в качестве условия привлечения к уголовной ответственности совершение лицом повторно правонарушения в течение года после наложения административного взыскания за такое же правонарушение. В числе декриминализированных составов – порча земель (диспозиция ст. 269 УК излагается в новой редакции, не предусматривающей преюдицию), загрязнение либо засорение вод (ч. 1 ст. 272 УК), загрязнение атмосферного воздуха (ч. 1 ст. 274 УК), нарушение правил безопасности при обращении с генно-инженерными организмами, экологически опасными веществами и отходами (ч. 1 ст. 278 УК, сейчас статья носит название «Нарушение правил безопасности при обращении с генно-инженерными организмами, биологическими или химическими веществами»), незаконная добыча рыбы или других водных животных (ч. 1 ст. 281 УК), незаконная охота (ч. 1 ст. 282), незаконные перемещение (транспортировка) или разделка диких животных (ч. 1 ст. 281¹).

Если проанализировать законы о внесении изменений в УК за 2019–2021 годы, то следует констатировать, что в последние годы декриминализация составов, конструкция которых не предусматривает наступление последствий для признания деяния преступным, является фактически трендом развития уголовного законодательства. Особенно наглядно данную тенденцию можно проследить на примере исключения из УК (или их переформулирование в материальную конструкцию) экономических преступлений, носящих формальный характер. То же касается и составов с административной преюдицией – из 29 составов таких составов, содержащихся в УК к 2021 году, 7 были исключены Законом Республики Беларусь от 6 января 2021 г. № 85-З «Об изменении кодексов по вопросам уголовной ответственности». Причем эта тенденция с принятием Закона 112-З только усилилась, что особенно заметно по главе 26 УК.

Вместе с тем полагаем важным отметить необходимость более пристального внимания законодателя к вопросу поголовного исключения преюдициальных составов.

В настоящее время в доктрине не выработано единой позиции относительно роли и правовой обоснованности института административной преюдиции. С одной стороны, отдельными учеными признается «искусственный характер» созданной законодателем конструкции, основанной на повторяемости административных правонарушений, что противоречит теории преступления, поскольку она не может быть отнесена ни к множественности преступлений, ни к единичному преступлению. В такой конструкции самостоятельные административные правонарушения объединяются лишь личностью лица, их совершившего, что, по мнению противников института, недостаточно для криминализации. В литературе отмечается неспособность нового тождественного деяния менять «качество» противоправного деяния в сторону приращения его общественной опасности, необходимой для признания его уголовно наказуемым. Например, Н.А.Лопашенко отмечает, что лицо, виновное в совершении административных правонарушений, в случае их повторения подвержено объективному вменению, запрещенному самим же уголовным законом, кроме того, таким образом уничтожаются границы преступного и непреступного [4, с. 71]. С учетом этого мнения, исключение составов с административной преюдицией выглядит обоснованным.

Однако важно учитывать и иную, не менее аргументированную позицию сторонников административной преюдиции, полагающих, что учет факта привлечения лица ранее к административной ответственности за совершенные аналогичные правонарушения в составах преступлений не нарушает такие принципы уголовного права, как справедливость и равенство.

По нашему мнению, в случае применения института административной преюдиции в уголовном праве повторного осуждения за предыдущее противоправное деяние не происходит, так как имеют место два факта нарушения правовых норм. Сначала это норма административно-деликтного законодательства, и за совершение правонарушения лицо привлечено к административной ответственности, и затем – уголовно-правовая норма, предусматривающая наказание за совершение преступления (при этом наказание назначается только за совершение второго деяния). То есть состав, предусматривающий административную преюдицию, представляет собой преступление, обладающее признаком специального субъекта, и такой подход не является исключением в уголовном праве, поскольку на степень общественной опасности деяния влияют различные признаки элементов состава, в том числе и субъект. При таком подходе институт административной преюдиции способствует не размытию границ между уголовным и административно-деликтным правом, а позволяет системно подходить к правовому регулированию общественных отношений и обеспечивает межотраслевую дифференциацию ответственности [5, с. 16]. Административная преюдиция как технико-юридическое средство реализации уголовной политики позволяет осуществлять точечную профилактику противоправного поведения.

Заметим, что если в отечественном уголовном законодательстве происходит активная декриминализация составов с административной преюдицией, то, например, в Российской Федерации можно наблюдать противоположный курс уголовно-правовой политики, где ежегодно перечень таких норм расширяется.

Вместе с тем, несмотря на выявленные положительные стороны института административной преюдиции, его применение должно осуществляться дозированно, с учетом криминологической обоснованности и тщательного изучения законодательного опыта государств-партнеров по региональной интеграции. В качестве примера обоснованной декриминализации рассмотрим исключение из УК ч. 1 ст. 281 «Незаконная добыча рыбы или других водных животных», ч. 1 ст. 282 «Незаконная охота» и ч. 1 ст. 282¹ «Незаконные перемещение (транспортировка) или разделка диких животных».

Как уже было отмечено, незаконные охота, перемещение и добыча рыбы являлись составами с административной преюдицией (данным составам по Кодексу Республики Беларусь об административных правонарушениях от 21 апреля 2003 г. (далее – КоАП 2003 г.) соответствовали ч. 1 ст. 15.35 «Нарушение правил ведения рыболовного хозяйства и рыболовства, добычи других водных животных», ч. 1 и ч. 2 ст. 15.37 «Нарушение правил ведения охотничьего хозяйства и охоты»).

Среди всех экологических преступлений рассматриваемые деяния являлись самыми распространенными, вместе с тем речь идет о статистике применения иных частей (не ч. 1) указанных статей. Статистика зарегистрированных преступлений свидетельствует лишь о единичных случаях применения ч. 1 ст. 282 УК (в 2015 и 2017 годах не было зарегистрировано ни одного преступления, в 2016 году и 2020 году – по 1 преступлению, в 2018 и 2019 годах – по 2 преступления) [3].

При этом количество учтенных административных правонарушений соответствующей категории (ч. 1 ст. 15.37 КоАП 2003 г.) последние четыре года уменьшалось (в 2017 году – 423, в 2018 году – 421, в 2019 году – 268, в 2020 году – 186).

Схожая ситуация складывалась и с практикой применения ч. 1 ст. 282¹ УК. В 2017 и 2019 годах не было зарегистрировано ни одного преступления, в 2018 году и 2020 году – 1 преступление (количество учтенных правонарушений по ч. 2 ст. 15.37 КоАП 2003 г. в 2017 году – 94, 2018 году – 29, 2019 году – 35, 2020 году – 12).

Такая же тенденция прослеживалась в отношении преюдициального состава, предусмотренного ч. 1 ст. 281 УК. По ч. 1 ст. 281 УК регистрировалось больше преступлений (в 2015 году – 60, 2016 году – 44, 2017 году – 47, 2018 году – 60, 2019 году – 38, 2020 году – 30), вместе с тем ежегодно это фактически в три раза меньше дел в сравнении, например, с ч. 2 ст. 282 УК (состава, предусматривающего причинение ущерба в крупном размере, когда деяние совершено на территории заповедника, национального парка и др.). Одновременно количество правонарушений, предусмотренных ч. 1 ст. 15.35 КоАП 2003 г., существенно уменьшилось за последние годы (в 2017 году – 2035 (физических лиц – 2033), в 2018 году – 1724 (1720), в 2019 году – 1348 (1346), в 2020 году – 1365) [3].

Приведенные цифры позволяют утверждать, что рассматриваемые составы преступлений не обладали высоким профилактическим потенциалом, поскольку уменьшалось лишь количество впервые совершенных административных правонарушений при достаточно стабильном уровне (в случае незаконной охоты – и вовсе единичные случаи) совершаемых преступлений.

Если проанализировать положения уголовных законов ряда стран СНГ (Кыргызская Республика, Республика Казахстан, Украина, Российская Федерация), то основной состав преступления незаконной охоты (добычи рыбы), как правило, включает признаки состава, предусматривающего повышенную ответственность согласно действовавшим до вступления в силу Закона 112-З положениям отечественного УК. В частности, причинение ущерба (крупного, значительного, существенного) – это признак основного состава. Соответственно, деяния, ранее предусмотренные ч. 1 ст. 281 и ч. 1 ст. 282 УК, преступлениями в странах СНГ, как правило, также не признаются [6, с. 182–184].

С учетом проведенного исследования, а также принимая во внимание эффективность воздействия на рассматриваемые виды общественно опасного поведения административно-деликтными средствами, опыт стран СНГ, декриминализацию деяний, предусмотренных ч. 1 ст. 281 УК, ч. 1 ст. 282 УК, ч. 1 ст. 282¹ УК, полагаем криминологически обоснованной.

Указанные аспекты позволяют сделать вывод о том, что вопрос о роли и правовой обоснованности института административной преюдиции требует более глубокого научного анализа.

Одной из дискуссионных новелл Закона 112-З является исключение из главы 26 УК ряда составов преступлений, момент окончания которых связывался с созданием угрозы причинения вреда правоохраняемым объектам, так называемых составов поставления в опасность (нарушение требований экологической безопасности (ч. 2 ст. 265 УК), нарушение правил безопасности при обращении с генно-инженерными организмами, экологически опасными веществами и отходами (ч. 1 ст. 278 УК)). Согласно новому правовому регулированию критерием для разграничения уголовной и административной ответственности будет выступать материальная конструкция состава – для признания деяния преступлением, и формальная – для квалификации его в качестве правонарушения.

На наш взгляд, такое решение не является в полной мере обоснованным.

С одной стороны, на практике данные составы фактически не применялись – за последние 10 лет имел место всего один факт привлечения лица к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 178 УК. Кроме того, предлагаемые новеллы не противоречат в целом превалирующему подходу к избранию материальной конструкции в подавляющем большинстве составов, содержащихся в главе 26. В таких деяниях определение момента окончания преступления связано с указанием на его вредные последствия, поскольку именно в последствиях заключается их общественная опасность. Исключением из этого правила являются лишь составы, где общественная опасность сосредоточена в иных признаках объективной стороны: например, в масштабе деяния, в способе, орудии, средстве и т.д.

При принятии решения о корректировке уголовного закона учитывалась также и проблема доказуемости реальности возможности наступления последствий. В п. 5 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 18 декабря 2003 г. № 13 «О применении судами законодательства об ответственности за правонарушения против экологической безопасности и природной среды» отмечается, что «судам необходимо устанавливать причинную связь между совершенными действиями (бездействием) и наступившими вредными последствиями либо между деянием и возникновением угрозы причинения физического или экологического вреда и выяснять, не вызваны ли эти последствия иными факторами и не наступили ли они вне зависимости от установленного нарушения, а равно и то, не совершены ли действия в состоянии крайней необходимости».

С другой стороны, составы, устанавливающие уголовную ответственность не за наступление вреда, а лишь за угрозу его наступления, оказывают важное предупредительное воздействие, о чем не раз отмечалось в юридической литературе. Как справедливо отмечают сторонники такой конструкции составов, «наступление преступных последствий в составах нарушения специальных правил безопасности носит во многом вероятностный характер и обусловлено особенностями причинной связи в данных преступлениях <…> выделение составов поставления в опасность позволяет исключить элемент случайности при привлечении к уголовной ответственности, при котором от виновного лица зачастую не в полной мере зависит конкретный результат его общественно опасной деятельности, а заодно и обеспечить дифференциацию уголовной ответственности и индивидуализацию наказания виновным лицам. Указанное непосредственно способствует реализации принципов законности и справедливости и в уголовном законе» [7, с. 178]. Схожего мнения придерживаются и иные правоведы (например, Л.С.Андреева [8, л. 11], Ю.А.Тимошенко [9, л. 338]).

Проведенный анализ также позволил установить, что международными стандартами, в частности – ст. 2 Конвенции Совета Европы (далее – СЕ) о защите окружающей среды посредством уголовного законодательства 1998 г. (несмотря на то, что Республика Беларусь не является членом СЕ, вместе с тем стандарты международных организаций могут являться ориентиром для формирования каждой отдельно взятой прогрессивной национальной уголовной политики), предлагается использовать конструкцию не только материальных и формальных составов, но и поставления в опасность.

В контексте проводимого анализа имеет значение и тот факт, что в законодательстве ряда зарубежных стран наметилась противоположная тенденция «расширения сферы уголовно-правовой охраны за счет криминализации противоправных посягательств, создающих угрозу причинения вреда окружающей среде, жизни и здоровью человека, посредством конструирования так называемых усеченных составов, а также усиления репрессивности уголовно-правовых санкций за негативное воздействие на окружающую среду посредством установления наказания в виде лишения свободы в качестве альтернативы штрафу» [9, л. 13].

В этом ключе целесообразность отказа от составов поставления в опасность в главе 26 УК вызывает обоснованные сомнения, следовательно, вносимые изменения требовали дополнительной проработки с учетом анализа доктрины, международных стандартов и зарубежного опыта правового регулирования.

И наконец, ряд корректировок уголовного закона (внесение изменений в ст.ст. 263, 265, 280 УК и др.) был вызван необходимостью приведения терминологии в соответствие новым Кодексу Республики Беларусь об административных правонарушениях, Единому правовому классификатору Республики Беларусь, утвержденному Указом Президента Республики Беларусь от 4 января 1999 г. № 1, законодательным актам об охране окружающей среды и рациональном использовании природных ресурсов (например, Закон Республики Беларусь от 15 ноября 2018 г. № 150-З «Об особо охраняемых природных территориях» и др.), что позволило достичь большей согласованности уголовного и иного отраслевого законодательства.

Подводя черту под новеллизацией уголовной ответственности за совершение преступлений в сфере экологии, в качестве пожелания можно высказать следующее.

Поскольку корректировка УК посредством принятия Закона 112-З проходила под эгидой комплексного совершенствования уголовного закона, в целях системной корректировки уголовной ответственности с учетом важности охраняемых главой 26 УК объектов требовалась разработка теоретико-концептуальной основы обновленной главы с учетом прогнозирования последствий вносимых изменений, особенно в части декриминализации составов (ознакомление с обоснованием к проекту Закона 112-З позволяет утверждать, что такая работа не осуществлялась). Решение о криминализации/декриминализации должно основываться не только на оценке распространенности деяния. Непринятие во внимание международных стандартов, зарубежного и исторического опыта, мнения представителей уголовно-правовой доктрины может быть чревато возникновением ошибок, ухудшением криминальной ситуации и, как следствие, скорой корректировкой только обновленного уголовного закона.

Анализ законодательства зарубежных стран, а также юридической литературы в исследуемом направлении позволил выделить несколько перспективных направлений для исследования вопросов ответственности за экологические преступления в целях дальнейшего совершенствования уголовного законодательства. В их числе следует назвать:

• расширение спектра альтернативных наказаний в санкциях главы 26 УК (как показало исследование, в санкциях составов экологических преступлений в уголовных законах государств – участников СНГ за совершение экологических преступлений более широко применяется наказание в виде общественных работ);
• изучение вопроса об уголовной ответственности юридических лиц в сфере экологии (однако отметим, что данный вопрос носит концептуальный характер и требует анализа в рамках реформирования всей системы уголовного законодательства, а не исключительно в рамках главы 26 УК);
• уменьшение возраста уголовной ответственности по отдельным экологическим преступлениям;
• дальнейшее совершенствование законодательной конструкции составов и проработка вопроса о возможном уменьшении значительного количества бланкетных норм в сфере установления уголовной ответственности за экологические преступления;
• расширение круга непосредственных объектов экологических преступлений;
• ужесточение уголовной ответственности за отдельные экологические преступления (например, в части нарушения требований законодательства об обращении с отходами) и т.д.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, анализ ключевых новелл УК в части установления уголовной ответственности в сфере экологии свидетельствует о сужении сферы уголовно-правовой охраны за счет декриминализации ряда противоправных посягательств и введения в санкции отдельных статей альтернативных лишению свободы видов наказаний, а также в целом о смягчении подходов к охране соответствующих отношений, что соответствует общим тенденциям либерализации ответственности.

Вместе с тем отдельные законодательные решения (декриминализация составов поставления в опасность, поголовное исключение статей с административной преюдицией), по нашему мнению, требовали дополнительного обоснования и более глубокой научной проработки в силу исключительной значимости для развития Республики Беларусь задач обеспечения охраны окружающей среды и рационального использования природных ресурсов.

Важным будет отметить, что резерв реформирования уголовного законодательства в рассматриваемой сфере не исчерпан. Дальнейшее его совершенствование по вышеуказанным направлениям возможно лишь при условии разработки теоретико-концептуальной основы, учитывающей тенденции развития зарубежного законодательства, международные стандарты, исторический опыт и правоприменительную практику.

СПИСОК ЦИТИРОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Хомич, В. М. Оптимизация уголовной ответственности и совершенствование системы видов наказания [Электронный ресурс] / В. М. Хомич // ЭТАЛОН. Правоприменительная практика / Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. – Минск, 2021.

2. Шаблинская, Д. В. Декриминализация преступлений как уголовно-правовой инструмент воздействия на экономические отношения / Д. В. Шаблинская // Проблемы укрепления законности и правопорядка: наука, практика, тенденции. – 2020. – № 13. – С. 261–267.

3. Сведения о регистрации, предварительном расследовании преступлений и об административных правонарушениях, учтенных в ЕГБДП Республики Беларусь [Электронный ресурс] / Нац. центр законодательства и правовых исследований Респ. Беларусь. – 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).

4. Лопашенко, Н. А. Административной преюдиции в уголовном праве – нет! / Н. А. Лопашенко // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. – 2011. – № 3. – С. 64–71.

5. Ананич, С. В. Составы преступлений с административной преюдицией: декриминализировать или оставить? / С. В. Ананич, Ю. Е. Духовник // Вопросы криминологии, криминалистики и судебной медицины. – 2020. – № 1 (47). – С. 11–17.

6. Бородулькина, Е. С. О либерализации уголовной ответственности за незаконные охоту, перемещение диких животных и добычу рыбы / Е. С. Бородулькина // Вклад молодых ученых в развитие правовой науки Республики Беларусь : сб. материалов IX Респ. науч. конф., Минск, 18 сент. 2020 г. / Нац. центр законодательства и правовых исследований Респ. Беларусь ; редкол.: Е. В. Семашко [и др.]. – Минск, 2020. – С. 182–184.

7. Курсаев, А. В. Состав поставления в опасность в уголовном праве / А. В. Курсаев // Вестник экономической безопасности. – 2019. – № 3. – С. 166–180.

8. Андреева, Л. С. Уголовная ответственность за нарушение правил безопасности при обращении с микробиологическими либо другими биологическими агентами или токсинами : дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.08 / Л. С. Андреева. – М., 2014. – 228 л.

9. Тимошенко, Ю. А. Конструирование уголовно-правовых норм об ответственности за экологические преступления: проблемы теории и практики : дис. … д-ра юрид. наук : 12.00.08 / Ю. А. Тимошенко. – М., 2019. – 537 л.

Дата поступления статьи в редакцию 12.08.2021.