Какие правовые изменения появятся в ближайшее время для борьбы с коррупцией?

О коррупционных преступлениях СМИ сообщают так часто, что может сложиться впечатление, будто кругом – сплошная коррупция. На самом деле в Беларуси такие преступления составляют не более двух процентов от общего количества. Однако это вовсе не означает, что раз работают действенные законодательные механизмы, ведется грамотная профилактическая и оперативная работа по выявлению мздоимства, то ничего больше и делать не нужно. Нужно, и делается! Очередное тому подтверждение – Декрет № 3 «О дополнительных мерах по борьбе с коррупцией». Почему понадобились правовые изменения и какие появятся в ближайшее время, за «круглым столом» «СБ» рассказали судья Верховного Суда Сергей Кондратьев, начальник управления по борьбе с коррупцией и организованной преступностью Генеральной прокуратуры Игорь Грейбо, начальник управления по борьбе с оргпреступностью и коррупцией Минской областной милиции Андрей Романовский.

И.Г.: Проблема коррупции – мировая. Она встречается даже в тех странах, в которых, казалось бы, ее быть не должно. Устранить ее нельзя, но минимизировать риски можно. В Беларуси к уголовной ответственности по коррупционным статьям ежегодно привлекается более тысячи должностных лиц предприятий и организаций всех форм собственности. В прошлом году учтено 2469 таких преступлений, что на 31 % больше, чем в 2017-м. Это говорит о системной и эффективной работе правоохранителей, грамотных законодательных механизмах.

Больше всего коррупционных правонарушений – в сферах госуправления, транспорта, строительства, промышленности, сельского хозяйства, торговли.

Однако нужно смотреть, какие меры противодействия этому явлению работают, а какие нет. Генеральная прокуратура как организатор и координатор борьбы с коррупцией этот анализ проводит постоянно и докладывает о результатах Главе государства. Важно понимать, почему совершаются такие поступки. Слышал мнение: мол, от нехватки зарплаты. Опыт, в том числе международный, говорит, что она особой роли не играет, отдельным руководителям всегда мало. Помните, как в басне Крылова «Крестьянин и Лисица»? «В ком есть и совесть, и закон, тот не украдет, не обманет, в какой бы нужде ни был он; а вору дай хоть миллион – он воровать не перестанет». Проблема эта давно волнует умы.

Среди основных причин и условий коррупции я бы назвал отсутствие контроля, бесхозяйственность, не всегда грамотный подбор управленческих кадров, формальную работу антикоррупционных комиссий и др. А, к примеру, вскрытые в системах здравоохранения и лесного хозяйства случаи свидетельствуют о недостаточном контроле и профилактической работе в первую очередь со стороны руководителей этих органов.

С.К.: Кстати, почему сейчас на слуху дела именно медицинских работников? Ведь есть более коррумпированные сферы. В этом году в суды уже поступило 18 уголовных дел в отношении медиков, большая часть из них рассмотрена. В том числе в отношении бывшего замминистра здравоохранения Игоря Лосицкого, нескольких главных врачей больниц и других должностных лиц, превысивших свои полномочия при осуществлении госзакупок. Буквально на днях вынесен приговор бывшему начальнику отдела правовой и кадровой работы РУП «Белмедтехника» Сергею Шунькину. На слуху эти истории наверняка из-за их социальной значимости.

Сейчас в стране сформирована четкая система мер по противодействию коррупции, одно из направлений – ужесточение наказания. Как это было сделано по наркопреступлениям. Однако важен синтез многих факторов, и ключевую роль должна играть именно нетерпимость самого общества к мздоимству. Следует формировать, на мой взгляд, так называемую нулевую толерантность к этому явлению.

А.Р.: Коррупция – сложный феномен. И правильно Игорь Светозарович сказал, что ни одна страна не застрахована от этого. Что до статистики, то правоохранительные органы, в частности МВД, дополнительно ведут учет и по выявленным правонарушениям, и эти данные отличаются от судебных, поскольку статьи могут быть переквалифицированы и т.д. Однако я с осторожностью отношусь к цифрам при оценке коррупционной ситуации, ее отражают не только они. Борьбу с этим явлением должен вести каждый гражданин. Менять менталитет нужно с детского сада. Хорошо, если лет через 20–30 люди станут жить с другим сознанием и не будут пытаться решить свои вопросы через взятки.

«СБ»: В стране работает эффективный антикоррупционный механизм, однако на практике вашим службам наверняка приходилось сталкиваться с правовыми коллизиями?

А.Р.: Это так. В пример приведу ситуацию. Начальнику отдела крупного бюджетообразующего госпредприятия поручают собрать информацию и решить ряд вопросов по закупке материальных ценностей. Человек работу выполняет, при этом лоббирует интересы конкретного поставщика и получает взятку. По коррупционной статье не осуждается, так как не является должностным лицом и договор с фирмой не заключал. Есть категория работников, которым специальными полномочиями предоставлены определенные права, и выполняемая ими работа приводит к совершению юридически значимых действий, и осуждаться они должны как должностные лица. Кроме того, контролировать эти моменты – кто на предприятиях за что отвечает и как действует, мы призываем антикоррупционные комиссии. К сожалению, вопросы остаются.

С.К.: Проблемы, безусловно, существуют. Есть, к сожалению, в законодательстве лазейки, которыми люди пользуются. Совершенствуются и преступные схемы. Потому и законодательство не статично. И наш ориентир в этом вопросе – оперативно вносить изменения, то есть работать на опережение.

И.Г.: Чтобы эти лазейки устранить, при принятии законов, вплоть до постановлений Совета Министров, научно-практическим центром Генеральной прокуратуры проводятся криминологические экспертизы. То есть механизм есть, и он эффективен. Вместе с тем постоянно обращается внимание руководства госорганов на необходимость принятия мер по устранению причин и условий, порождающих коррупцию, вносятся соответствующие представления, акты надзора. Однако ответная реакция не всегда та, какой ее хотелось бы видеть.

Есть и финансовый контроль, то же декларирование. Кадровые службы госорганов и организаций должны проверять достоверность заполнения деклараций не реже одного раза в пять лет. Но не припомню случая, чтобы кадровые службы выявили хоть одно несоответствие и сообщили об этом. Институт декларирования – серьезный инструмент профилактики, однако он не работает, как хотелось бы. Не вижу ничего плохого и в том, чтобы эти декларации заполнялись в электронном виде и обнародовались. Мы поручили изучить этот подход. Еще один важный момент: апрельским постановлением Совмина уже внесены изменения в работу антикоррупционных комиссий. Кроме того, теперь их возглавят руководители организаций, предприятий.

«СБ»: Каковы ваши ожидания в связи с появлением Декрета № 3?

С.К.: Декрет – это продолжение уже проводимой работы. Это своеобразный сдерживающий фактор: чтобы руководители понимали, что ответственность неминуема и она будет суровой. Ведь если только выявлять преступления, но не наказывать, не будет соблюден важный принцип неотвратимости наказания. А так, глядишь, и задумаются люди.

Заодно хочу дать некоторые разъяснения интернет-критикам, муссирующим тему, будто Декрет лишает осужденного права на справедливый приговор. Это не так, принятый Декрет нисколько не ограничивает право суда на назначение наказания исходя из принципа его индивидуализации. Уголовный закон сегодня имеет множество оснований для того, чтобы судья вынес свое решение, учитывая обстоятельства и характер совершенного преступления, данные о личности обвиняемого, с учетом того, осознал он содеянное или нет, возместил ли ущерб и т.д. Что касается вопросов освобождения осужденных от наказания или его замены более мягким, о чем идет речь в Декрете, то напомню, что это право может быть предоставлено человеку при определенных, закрепленных законом условиях. Да, коррупционеры этой возможности теперь лишены. Но не хочешь сидеть – не нарушай закон, не бери.

И.Г.: Как вы знаете, Декрет разработан по поручению Президента. Его возмутило, что люди, осужденные за коррупцию к немалым срокам, через 2–3 года оказывались на свободе. Да и граждане нередко обращались к нам по этому поводу. Все же коррупция – это антисоциальное явление, способное уничтожить государство, потому и меры противодействия жесткие. Управленец должен знать: преступил закон – посадят, и будет он сидеть от звонка и до звонка. К тем, кто был осужден до вступления нового Декрета в силу, он применяться не будет.

А.Р.: Я согласен: дешевле предупредить нарушение, чем потом задействовать всю правоохранительную машину для наказания виновного. Декрет своевременный, и он станет предпосылкой к дальнейшему развитию антикоррупционных подходов в этом направлении.

«СБ»: Какие антикоррупционные меры еще необходимы?

А.Р.: Вот Игорь Светозарович сказал про прозрачность декларации, я только «за». Пусть люди видят. Мы дополнительно предлагаем ввести еще уголовную ответственность в отношении юридических лиц за коррупционные и экономические преступления, а также за отмывание преступных доходов, совершенные от их имени или в их интересах. Это практика многих стран. Я являюсь международным экспертом по оценке эффективности так называемой антиотмывочной системы и оценивал госмеханизмы не одного государства, потому могу сказать, что уголовное наказание для юрлиц реально работает на практике.

Вот сейчас много говорят про систему здравоохранения. Но кто давал взятки? Представители компаний, у которых есть фирмы за границей, и на их счета выводятся криминальные финансы. Правоохранительной системе в этом случае работать тяжело.

Ситуацию изменит появление соответствующей статьи в УК.

Другой пример: принесли чиновнику много денег, а за что – непонятно. Можно лишь догадываться, что это задел на перспективу. Соответственно коррупционные проявления фиксируются, но нет юридических признаков взятки. Потому чрезвычайно актуальна необходимость введения уголовной ответственности за получение должностными лицами незаконного вознаграждения, как это сделали во многих странах, в тех же Латвии, Польше, Дании, Великобритании, США и др.

Считаем актуальным вернуться к вопросу о ликвидации в уголовном процессе стадии доследственной проверки как не отвечающей современным реалиям, затягивающей срок досудебного разбирательства по преступлениям, отвлекающей значительные ресурсы на дублирование расследования и тем самым вызывающей нарекания граждан на работу правоохранительной системы. Некоторые страны уже пошли этим путем.

С.К.: Мы поддерживаем меры прокуратуры и МВД в борьбе с коррупцией. Возможно, надо больше привлекать к вопросу и сотрудников в IT-сфере.

С июня в стране перестанет существовать институт конфискации. Кто-то возмущается, сомневается, а зря. Как и в других странах, в Беларуси будет действовать лишь специальная конфискация: принудительное безвозмездное изъятие в собственность государства имущества, приобретенного преступным путем, дохода, полученного от использования этого имущества.

Есть ряд других новаций, которые пока обсуждаются.

И.Г.: Крайне важно обратить внимание также на качественное формирование кадрового резерва. Этот вопрос рассматривался на координационном совещании в конце прошлого года, в итоге выработаны предложения. Сейчас изучается возможность проверки с использованием полиграфа кандидатов на руководящие должности с повышенным уровнем коррупционных рисков. Полиграф ведь достаточно эффективно применяет в кадровой работе силовой блок, а также крупные компании при приеме сотрудников на работу.

Кроме того, в средних специальных и высших учебных заведениях появится спецкурс по противодействию коррупции. Обучение пройдут и специалисты по закупкам, члены антикоррупционных комиссий, работники кадровых и других служб. Видимо, надо говорить об этом и в детских садах, школах, объяснять, что за любой проступок последует наказание. Ведь личность воспитывается с малых лет.

С.К.: Во Франции так и делают. Дети прекрасно знают свои права, обязанности, могут вызвать полицию даже на родителей за оскорбление и т.д. Речь о том, что люди должны обладать нравственностью и правовой грамотностью.

Каждая страна определяет свою антикоррупционную политику. Возьмите публичные казни за коррупцию в Китае, Саудовской Аравии. Что делают с коррупционерами в Нидерландах? Пожизненно ограничивают в правах, лишают таких осужденных права на смягчение наказания, лишают всех социальных гарантий, запрещают занимать определенные должности. В Сингапуре до неимоверных пределов ужесточили наказание за взяточничество, подняв при этом достойным госслужащим зарплаты. И люди поняли, что в случае ошибки могут многое потерять. В том же Китае для того, чтобы занять должность управленца низкого уровня, нужно проработать не один год и выдержать большой конкурс. Интересен также опыт Швеции в этом направлении.

И.Г.: Действительно, разные государства ищут свои подходы. Мы изучаем их опыт и используем то, что приемлемо для нас. В этом процессе находимся постоянно, ведь жизнь не стоит на месте. Напомню, что недавно мы направили Президенту на рассмотрение законопроект о внесении изменений и дополнений в антикоррупционные законы. Вот коллега из МВД говорил о необходимости уголовной ответственности для юридических лиц за дачу взятки, мы предложили административную. Предлагается также усовершенствовать систему обмена информацией, обратной связи: правоохранители должны сообщать организации о совершенных с ее участием преступлениях. Внесена корректировка запрета вместе занимать руководящие должности не только близким родственникам и супругам, но и супругам детей.

Еще момент. Согласно статье 88-1 УК должностные лица государственных организаций могут освобождаться от уголовной ответственности в связи с добровольным возмещением причиненного ущерба. Мы предлагаем, чтобы эта статья распространялась и на бизнесменов.

Дополнительно разрабатываем комплекс предупреждающих коррупцию мер. К примеру, анализируем такую ситуацию: в 2016 году постановлением Совмина было предусмотрено вознаграждение гражданам за сообщение о коррупции, однако ни одного еще не выплачено. Почему? Из-за сложного механизма самих выплат, а главное – формулировки, где говорится, что вознаграждение не выплачивается участникам уголовного процесса. Но даже сообщивший автоматически становится свидетелем по делу, то есть участником процесса. Еще одно предложение: предусмотреть законодательно такое основание для увольнения с госслужбы, как утрата доверия.

Вместе с тем мы поручили Минздраву изучить влияние психологических факторов на коррупционное поведение личности и разработать рекомендации для профилактики. Порой даже во время открытых проверок, когда шли допросы, люди продолжали брать взятки. Как это объяснить? Надеюсь, ответы в ближайшее время даст специально созданная рабочая группа. Предложены также другие законодательные и иные инициативы.

С.К.: Кстати, в полиции Германии при назначении на должность проводится обязательное собеседование с психологом, который затем дает заключение о возможной склонности должностных лиц к совершению преступлений.

А.Р.: Так делается и у нас. И это правильно.

«СБ»: А в принципе возможно ли воспитать управленца, который бы не брал взятки?

А.Р.: Конечно. Необходим комплекс мер, начиная от воспитания, совершенствования системы госуправления, где будут учтены и зарплаты, и соцпривилегии, и заканчивая неизбежной ответственностью за преступления. Главное, повторюсь, воспитывать в обществе нетерпимость к коррупции, пусть на это и потребуется время.

И.Г.: Согласен. Однако порядочных управленцев сегодня большинство, многие работают в госслужбе до пенсии. Значит, мы идем верным путем. При этом напомню, каждый волен сам решать свою судьбу: оставаться человеком и достойно жить или вмиг все погубить и заставить страдать своих близких.

С.К.: Наша задача – минимизировать коррупционные риски, чтобы взяточничество стало исключением из правил. Тем более что все у нас для этого есть: и достойные специалисты, и образованное, стремящееся развиваться подрастающее поколение, и правовые механизмы.

Людмила Гладкая, «СБ. Беларусь сегодня», 23 мая 2019 г.
(фото – Александр Кулевский)